Айртон Сенна

Когда вспоминают Айртона Сенну, мгновенно всплывают в памяти такие эпитеты, как “несравненный”, “великолепный”, “феноменальный”… Он действительно был феноменальным гонщиком, “волшебником”, как называли его и коллеги по автоспорту, и фанаты-болельщики. Он ознаменовал собой эпоху, эпоху азарта, эпоху скорости и честной борьбы, без интриг и шпионских скандалов. С его уходом эпоха закончилась.

Его нет в живых уже четырнадцать лет – и автоспорт как-то свыкся с мыслью, что Сенна представлял собой своеобразный эталон гонщика. Хотя многие его рекорды, поначалу казавшиеся недостижимыми, оказались побиты его бывшим соперником Михаэлем Шумахером, а троекратное чемпионство и при жизни Сенны не было таким уж потрясающим результатом… Но тем не менее все равно – спроси любого болельщика “Формулы-1?: кто лучший гонщик всех времен и народов? Добрая половина ответит: Айртон Сенна. “Человек дождя” – он был непревзойден в дождевых гонках. “Мастер квалификаций” – и по субботам ему не было равных.

За руль он впервые сел в четыре года, в семнадцать лет стал чемпионом Южной Америки по картингу, а в двадцать четыре года впервые вышел на гонки “Формулы-1? в качестве пилота маленькой, неизвестной команды “Тоулман”. Вышел – и начал зарабатывать очки, подниматься на подиум, чего ну никак не ждали от бразильского новичка. Он уже тогда был феноменально быстр на прямых – порой мог замешкаться в повороте, но прямые были его коронным ходом: Сенна давил газ в пол, за ним было не угнаться. Естественно, на него обратили внимание – и он перешел в более успешную команду “Лотус”, где смог подняться до третьего места в чемпионате. Карьера развивалась: в 1988 году Сенну пригласили в “Макларен”, в напарники к двукратному чемпиону мира Алену Просту. Так образовался один из самых противоречивых тандемов в истории автоспорта.

Их первая встреча была случайной: машина, которую послали за Сенной в аэропорт, опаздывала, и менеджеры команды позвонили Алену Просту, который жил недалеко от аэропорта, с просьбой подбросить Сенну до автодрома. Прост согласился. Молодой бразилец сразу понравился чемпиону мира: Сенна шутил, балагурил, был чрезвычайно обаятелен… Но на трассе милый юноша превратился в жесткого и циничного соперника – и Прост понял, что ждать пиетета по отношению к чемпионским регалиям Алена от Сенны не стоит. И Сенна Проста не пощадил – в своем дебютном сезоне за “Макларен” Айртон завоевал свой первый чемпионский титул. В следующем году они снова соперничали за чемпионство: все решалось на трассе в японской Сузуке, где Сенна попытался выполнить сложный маневр и врезался в Проста. Француз сошел, а Сенна успел заехать в боксы и выиграть гонку. Однако Федерация автоспорта решила, что маневр Сенны был намеренным, дисквалифицировала его и лишила гоночной лицензии (но через короткое время вернула лицензию обратно).

Обиженный Прост ушел в “Феррари” – и на следующий год борьба закипела с еще большим ожесточением. На той же Сузуке Сенна намеренно не сбросил скорость в первом повороте и снова выбил Проста с трассы (через год он признает, что в этом поступке был умысел), заработав второй чемпионский титул… Они схлестнутся еще раз в 1993-м, когда Прост перейдет в “Уильямс” и выиграет свой четвертый чемпионский титул (Сенна будет вторым), объявив о завершении карьеры. И с этого момента былые соперники превратятся в хороших друзей – станут перезваниваться, встречаться, их отношения станут теплей…

Сохранился удивительный снимок швейцарца Роджера Бенуа – четыре чемпиона разных времен: Сенна, Прост, Найджел Мэнселл и Нельсон Пике сидят в обнимку на пит-уолл в Эшториле. Они были соперниками на трассе, но в жизни могли быть благородными – и даже если не приятельствовали, то все равно не позволяли себе злопыхательств по отношению друг с другом.

Хотя, что греха таить, Сенна порой мог позволить себе лишнее, схватившись в боксах с разгоряченным Эдди Ирвайном или заявив о романтических отношениях с женой Пике, чем навсегда заслужил нелюбовь соотечественника (естественно, эти заявления Сенны были просто словами и никакого подтверждения не получили). Однако все-таки вне гонок Сенна зачастую был прекрасным и милым человеком – он умел дружить и всегда был готов прийти на помощь: когда в 1992 году Эрик Кома попал на квалификации в страшную аварию, Сенна остановил свой болид, выскочил из кокпита и бросился к машине Кома. Рискуя жизнью, он отключил в разбитом болиде электронику – это спасло попавшего в аварию гонщика. В тот момент Сенна не думал, что может погибнуть сам, ему было гораздо важнее успеть спасти жизнь товарища.

Перед своей последней гонкой – Гран-при Сан-Марино 1994 года – он был подавлен: во время пятничных тренировок разбился и попал в больницу друг Сенны бразилец Рубенс Барикелло, а в субботнюю квалификацию погиб австриец Роланд Ратценбергер. Сенна вышел на свою последнюю гонку уверенной походкой трехкратного чемпиона. Впервые за долгое время он остановился перед толпой журналистов. “Чего вам не хватает?” – спросили его. “Моего друга Алена”, – сказал он. Это были последние слова великого гонщика – меньше чем через полчаса его синий “Уильямс” врежется в стену поворота Тамбурелло…

Он погиб так же, как жил, – неожиданно, стремительно. В его уход не верилось, как не верилось в то, что в человеческих силах показывать такие невероятные результаты на гоночной трассе. Со смертью Сенны что-то неуловимо изменилось в “Формуле-1? – и дело вовсе не в том, что он был самым великим гонщиком (хотя, возможно, он им и был), просто Сенна добавлял этому виду спорта какую-то столь необходимую гонкам толику харизмы. Он умел быть удивительно благородным – из кокпита его разбитого “Уильямса” извлекли окровавленный австрийский флаг: Сенна, видимо, не сомневался в своей победе и собирался посвятить гонку погибшему Роланду Ратценбергеру.

Его хоронила вся Бразилия – гроб, на крышку которого возложили гоночный шлем Сенны, несли на руках до самого кладбища. Могила Сенны стала местом паломничества любителей автогонок со всего мира – последним следом великого спортсмена на земле оказалась маленькая бронзовая плита на кладбище Морумби. На ней выгравировано всего несколько слов: “Айртон Сенна да Сильва. Теперь ничто не мешает моей любви к Богу”.